Как учиться? Например, прочитать одну или несколько книг о «языке собак». В русском переводе их издано уже достаточно: «Как разговаривать с собакой» (С. Корен); «Чего хочет ваша собака: Собачий «язык жестов». Тайны Языка собаки» (В. Городецкий); «Как понять собаку. Научись говорить на языке лучшего друга» (Д. Феннел); «Расшифруйте язык вашей собаки. Позы, лай, метки...» (В. Драмар); «Лай — о чем говорят собаки» (Т. Ругос); «Диалог с собаками: сигналы примирения» (Т. Ругос).
И как-то после приведения такого списка книг, посвященных «языку собак», отвечать парой фраз неловко. И может не получиться вовсе. Как можно рассказать в двух словах о том, о чем Стенли Корен (между прочим, профессор психологии) написал на 390 страницах своей книги «Как разговаривать с собакой»?
С другой стороны, наличие книг о «языке собак» как-то по умолчанию подразумевает существование этого самого языка. Ведь нельзя писать толстые книги о том, чего нет?
А вы когда-нибудь задумывались, что за зверь наша домашняя, именно домашняя, хозяйская, семейная собака? Та собака, которая живет в квартире и доме? Если задуматься, то это вовсе и не собака дрожащая, а «собакочеловек» гордый. И прав был старина Булгаков со своим «Собачьим сердцем»! Ох как прав!
Вспомните: из своих, допустим, 10 лет жизни наша собака проводит только 3-4 месяца в собачьем мире, а потом всю оставшуюся жизнь живет, общается и взаимодействует с людьми. Она не успевает стать собакой, она не обучается механизму обмена информацией с другими собаками, потому что не взаимодействует с ними. Наша собака адаптируется и приспосабливается к нам, перестраивается под нас, участвуя в формировании человеко-собачьего языка — каналов информации между собой и человеком. А по большому счету и разговаривать с другими собаками нашему лабрадору не о чем и незачем.
Товарищи, которые пишут о собачьем языке, начинают плясать от волка, как от печки. Мол, волк — существо высокосоциализированное, способное к осуществлению кооперативной (т. е. совместной со своими соплеменниками) деятельности, как-то: совместное выкармливание потомства, коллективная охота и коллективная же защита общей территории. Для осуществления этого волки должны обмениваться информацией для координации свой деятельности. И успешно, кстати, этой информацией обмениваются при помощи мимики, пантомимики, звуковых и ольфакторных сигналов. И товарищи, которые пишут о собачьем языке, с удовольствием приводят картинки с волками, у которых уши то вперед, то назад, хвост то палкой торчит, то под пузо поджат, а уж пасть так с разной степенью оскала присутствует.
Напомним, что по пути от волка вольного до подневольного домашнего питомца собаки перестали сообща выкармливать потомство, волчья семья превратилась в рыхлую группу особей. Собаки перестали быть охотниками, а стали подбиральщиками и падальщиками, и территориальное поведение у них упростилось. Таким образом, исчезло то, для чего нужен был язык. Говорить стало не о чем. И язык если не исчез, то упростился до неприличия. Как у известной Эллочки-людоедочки. Остались генетически наследуемые сигналы, соответствующие тому или иному состоянию и никому не адресованные, а просто соответствующие физиологическому состоянию: «злой я как волк», «что-то мне страшновато», «любви хочется», «давай поиграем». Это я говорю о межсобачьем собачьем языке.
Однако одновременно с упрощением волка до собаки происходило то самое одомашнивание — другими словами, очеловечивание. Появилось даже такое понятие, как коэнволюция — совместное историческое развитие собаки и человека. Собаки отбирались не по способности понять другую собаку, а по способности понять человека. И человек оставлял рядом с собой тех собак, которые лучше его понимали. И, кстати, современные исследования показывают, что домашние собаки лучше понимают сигналы, подаваемые человеком, чем человекообразные обезьяны. Это я к тому, что параллельно с деградацией межсобачьего наречия собачьего языка развивался и укреплялся собако-человеческий диалект. С чем вас и поздравляю.
А сейчас давайте вернемся к тем картинкам волчьего языка, который так легко переносят на собак с положением ушей, хвоста и прочими позами.
Волк может понять волка, потому что волк и в Африке волк! Он практически везде одинаковый. А теперь представьте себе: встретились на улице нос к носу мопс (боксер, бурбуль, мастино-наполетано и т. п.) и немецкая овчарка. Овчарка, начитавшись Стенли Корена, давай из себя волка изображать: и ушки раздвинет и назад их сместит, и хвостик палкой поставит, и уголки рта изящно в дружеской улыбке (не путать с оскалом!) оттянет, а положением тела окончательно фразу и подытожит. Может, мопс чего и поймет, но ответить точно никак не сможет: ни ушами, ни мордой лица, ни хвостом, ни залихватским положением тела. Мордой не вышел мопсик, чтоб по-собачьи разговаривать!
Так что сами решайте, есть у собак язык или нет его.
Но, несмотря ни на что, пару книг о собачьем языке прочитайте.
А чтобы понимать свою собаку, надо внимательно за ней наблюдать. Они-то нас прекрасно понимают и без знания русского языка.
